Я очень долго собирался написать рассказ для тебя, мне так хотелось, чтобы это был особенно хороший рассказ, самый лучший, какой я могу написать, и вот теперь наконец, хоть и немножко наспех, я попытался это сделать. Можно было, конечно, подождать еще немного, но так трудно предсказать, что сулит мне будущее и как оно повлияет на мои вкусы и мастерство; поэтому я поторопился и рискнул положиться на мои теперешние вкус и мастерство.

Скоро, надеюсь, какой-нибудь необыкновенный переводчик переведет мой рассказ на армянский язык и он будет напечатан теми буквами, которые тебе легко разобрать. В переводе рассказ может получиться даже лучше, чем по-английски, и, как это у нас не раз бывало, тебе вдруг захочется прочесть мне кое-что из него вслух, хоть этот рассказ и написал я сам.

Обещаю слушать внимательно и восхищаться красотой нашего, так редко понятного людям и так любимого тобой языка. Ты не можешь читать английские книжки и наслаждаться ими, как армянскими, а я совсем не умею ни читать, ни писать по-армянски – поэтому вся наша надежда на хорошего переводчика. Но так или иначе повесть эта написана для тебя. Надеюсь, она тебе понравится. Я написал ее просто, как умел, с той смесью суровости и беззаботности, которая свойственна всей нашей семье, и тебе в особенности. В повести не все сказано, но что из этого? Тебе-то наверняка покажется, что в ней сказано все, потому что писал ее твой сын, и писал с самыми добрыми намерениями.

Отрывок

Музыка доносилась из дома Маколеев на авеню Санта-Клара. Бесс и миссис Маколей играли «Весь мир будет мне завидовать». Они играли эту песню для солдата Маркуса, где бы он сейчас ни был, потому что Маркус любил эту песню больше всех других. В гостиную вошла их соседка Мэри Арена, встала возле Бесс у пианино и запела. Она пела для Маркуса, который был ей дороже жизни. Маленький Улисс смотрел на них. Где-то далеко происходило что-то непонятное, ему хотелось угадать, что именно, хотя веки его и слипались. Наконец он превозмог сон и спросил:

– А где Маркус?

Миссис Маколей поглядела на мальчика.

– Ты пойми… – начала она, но сразу же замолчала.

Улисс очень старался, но не знал, что ему нужно понять.

– Что? – спросил он.

– Маркуса больше нет в Итаке, – сказала миссис Маколей. – Он уехал.

– Почему?

– Маркус ушел на войну.

– А когда он вернется домой?

– Когда кончится война.

– Завтра?

– Нет, завтра он не вернется.

– А когда?

– Мы не знаем. Мы ждем.

– А где папа? – спросил Улисс. – Если мы будем ждать, может, и он вернется, как Маркус?

– Нет, – сказала миссис Маколей, – он не вернется, как Маркус. Он больше не пройдет по нашей улице, не поднимется по ступенькам, не взойдет на крыльцо и не откроет двери в дом.

Но и это было слишком сложно для мальчика, а так как у него было только одно волшебное слово, которое помогало узнать правду и обрести покой, он его произнес:

– Почему?

Миссис Маколей обернулась к Бесс и Мэри.

– Смерть – это такая вещь, которую нелегко понять кому бы то ни было, особенно ребенку, но всякая жизнь однажды приходит к концу. – Она поглядела на Улисса. – Конец этот настал для твоего отца два года назад. – Она снова перевела взгляд на Бесс и Мэри. – Но до тех пор, пока мы живы, – сказала она, – пока мы вместе, пока осталось хоть двое из нас и мы его помним, ничто не может отнять у нас нашего отца. У нас могли взять только его оболочку. Ты будешь расти и все лучше узнавать своего отца, все лучше узнавать самого себя. Он не может быть мертв, раз ты жив. Время и случайность, болезнь и усталость взяли его тело, но ты вернул нам отца куда более молодым и жизнерадостным. Ты, наверно, не поймешь того, что я говорю. Но запомни: хорошее не гибнет. Если бы это было не так, на земле не осталось бы людей, окончилась бы всякая жизнь. А мир полон людей, полон чудесной, удивительной жизни.

Мальчик немножко об этом подумал, а потом вспомнил о том, что он видел утром.

– А что такое суслики? – спросил он.

Мать была подготовлена к такому вопросу. Она знала, что у мальчика есть глаза и, больше того, есть воображение, а воображением управляло горячее чувство и любовь, любовь не к чему-то особому, а ко всему на свете.

– Суслики, живущие в земле, – сказала она, – птицы в небе и рыбы в море – часть жизни, которая царит в природе, и часть нашей собственной жизни. Все, что живет, – это часть каждого из нас, и множество вещей, которые не умеют двигаться подобно нам, – тоже часть нас самих. Солнце – часть нас самих, земля, небо, звезды, реки и океаны. Все на свете – часть нас самих, и мы рождены, чтобы этим наслаждаться и благодарить Господа.

Мальчик благосклонно отнесся к этой новой для него мысли.

– Тогда где же Гомер? – спросил он.

– Твой брат Гомер работает, – сказала миссис Маколей. – Вчера он нашел себе вечернюю работу, после школы. Он придет домой в полночь, когда ты уже будешь спать.

Мальчик не мог этого понять. Что такое работа? Почему брат работает? Какое удовольствие человеку работать?

– Почему Гомер работает? – спросил он.

Девушки терпеливо дожидались, пока миссис Маколей ответит на вопросы ребенка.

– Брат твой Гомер работает, – сказала мать, – потому что другой твой брат, Маркус, ушел на войну. А нам нужны деньги, чтобы покупать пищу и одежду, платить за квартиру и давать тем, кто нуждается больше нас.

– Кому? – поинтересовался Улисс.

– Все равно кому. Ну хотя бы бедным.

– А кто бедный? – спросил мальчик.

– Все, – улыбаясь самой себе, сказала миссис Маколей.

Улисс старался побороть сон, но это ему больше не удавалось.

– Помни, – сказала мать, – ты всегда должен делиться всем, что у тебя есть. Давать, даже когда безрассудно быть расточительным. Давать всем, с кем встретишься в жизни. Тогда никто не сможет тебя обокрасть, потому что, если ты сам даешь вору, он у тебя не украдет и перестанет быть вором. И чем больше ты будешь давать, тем больше у тебя останется.

Миссис Маколей посмотрела на мальчика.

– Уложи его спать, – сказала она Бесс.

Бесс и Мэри повели мальчика в спальню. Когда мать осталась одна, она услышала шаги. Ей показалось, что у двери стоит Мэтью Маколей, словно он и не умирал.

– Я заснул, – сказал он. – Мне так хотелось спать. Ты меня, пожалуйста, прости, Кэти.

Он засмеялся, совсем как Улисс, а потом вернулась Бесс и сказала:

– Мама, ты бы слышала, как он смеялся, пока мы укладывали его в постель!

Продолжаю делиться с Вами цитатами из любимых книг, которые Вы сможете найти в лучшем магазине книг Bookinist!

Одна из моих любимых «Есть. Молиться. Любить»

Эта книга для вдохновения. Я точно это знаю. Я не знаю ни одной книги, после которой так хочется жить. Я — человек вдохновения, эмоций. Я не могу жить без этой подпитки. И эта книга стала каким-то маячком в моей жизни. Если меня посещают грустные мысли, я просто вспоминаю те моменты, когда я читала книгу, и поверьте, до сих пор она продолжает вдохновлять.
Главная героиня после тяжелого бракоразводного процесса решает отправиться в путешествие. Собственно, это и есть сама автор, Элизабет Гилберт. Она решила наслаждаться жизнью, вкусить ее по-настоящему. Италию выбрала, потому что страсть как любит кухню и уже давно учит итальянский. В Индию она отправляется за поиском своего духовного «Я» и занятиями йогой. И, наконец, на Бали (Индонезия) она ищет гармонию.

Я всегда буду говорить, что «Есть. Молиться. Любить» дарит спокойствие и любовь к себе.

Цитаты:

Учитесь выбирать свои мысли, как выбираете в шкафу одежду каждый день.

Осторожнее с молитвами, они сбываются.

Вот, чего он не знает: я растворяюсь в том, кого я люблю. Я — проницаемая оболочка. Если я люблю тебя, всё твое: мои деньги, моё время, моё тело, моя собака, деньги моей собаки. Я приму на себя твои долги, припишу тебе высшие достоинства, которые ты и не знал в себе. Я дам тебе всё это и больше, пока не останусь опустошённой. Тогда одно спасение — увлечься кем-то другим.

Если вы достаточно смелы, чтобы отбросить все привычное и уютное, а это может быть что угодно: дом, застарелые обиды, — и отправиться в путь за истиной, искать правду в себе или окружающем вас мире. Если вы искренне готовы считать подсказкой все, что произойдет в пути. Если примете как учителя каждого, кто вам встретится. И главное, если вы будете готовы принять и простить непростую правду о себе, вот тогда вам и откроется истина.

Но я посмотрела вокруг, представила, как из полного хаоса этим местам удалось возродится, и я успокоилась. Может, это не моя жизнь хаотична, это сам мир таков. И главная ловушка — привязаться к чему-либо в нем. Развалины — дар, руины — путь к преображению. Мы всегда должны быть готовы к бесконечным волнам перемен.

Завести ребенка — это как сделать татуировку на лице. Всерьез и надолго.

Но я посмотрела вокруг, представила, как из полного хаоса этим местам удалось возродится, и я успокоилась. Может, это не моя жизнь хаотична, это сам мир таков. И главная ловушка — привязаться к чему-либо в нем. Развалины — дар, руины — путь к преображению. Мы всегда должны быть готовы к бесконечным волнам перемен.

https://www.facebook.com/bookinistofficial/

Из грустных историй вырастают хорошие книги.

Обрести и вновь потерять всегда больнее,чем не иметь вовсе.

Просто беда с ними, с откровенными, открытыми людьми. Они думают, что и все остальные такие же.

Из мальчика, который не может постоять за себя, вырастет мужчина, на которого нельзя будет положиться ни в чем.

Дети — не книжки-раскраски. Их не выкрасишь в любимый цвет.
Поразительно, при каких обыденных обстоятельствах на человека нисходит прощение. Ни торжественного настроения, ни молитвенного экстаза. Просто клубок боли, копившейся столько лет, вдруг сам собой тает и исчезает в ночи.

Не верьте расхожим присказкам, что, мол, «было и быльем поросло». Прошлое впивается в тебя словно когтями, не оторвешь.

В Афганистане много детей, но мало детства.

Всего-навсего улыбка. Она ничего не решает, ничего не исправляет. Такая мелочь. Вздрогнувший листок на ветке, с которого вспорхнула испуганная птица. Но для меня это знак. Для меня это первая растаявшая снежинка – предвестник весны. Бегу. Взрослый мужик в толпе визжащих детей. Смешно, наверное. Но это неважно. Ветер холодит мне лицо. На губах у меня улыбка шириной с Панджшерское ущелье. Я бегу.

Ты бежишь за ветром, как бежишь за своей судьбой, пытаясь поймать ее. Но поймает она тебя.

Все-таки жизнь — не индийский фильм. Зендари мигозара, жизнь продолжается, любят повторять афганцы. И нет ей дела до героев и героинь, завязок и кульминаций, прелюдий и финалов, жизнь просто неторопливо движется вперед, словно пропыленный караван кучи.

В один день мне суждено было ознакомиться сразу с двумя характерными чертами писательского ремесла. Ирония, раз. Сюжетная нестыковка, два.

Лучше смотреть правде в глаза, чем убаюкивать себя ложью.

Давать обещания детям – дело опасное.

– Папа мне говорил, что нельзя никому причинять зло, даже плохим людям. Вдруг они просто не умеют иначе. И потом, самый плохой человек может однажды исправиться.

Пустынная колючка благоденствует, а весенний цветок скоро увядает.

Скупое время всегда старается утаить подробности.

… «Чего вы боитесь?» И она ответила: «Я слишком счастлива, доктор Расул. Такое счастье не к добру». «Почему» — спросил я. И она сказал: «Как только дашь людям то, чего они от тебя ждут, блаженство закончится. Тебе просто не позволят больше радоваться»…

– Он говорит, сейчас война. Какой может быть стыд?
– Скажи ему, что он ошибается. На войне обязательно надо быть порядочным. Куда более порядочным, чем в мирное время.

Именно оптимизм сделал Америку великой.

Кое о чем и говорить-то не стоит. Никогда.

Забыть обо всем, обратиться в облако, улететь далеко-далеко, пролиться дождем над холмами…

Одиночка никогда не устоит. Так уж устроен мир.

Ничего. Можно и подождать. Это как кислые яблоки.
– Яблоки?
– Однажды, совсем маленький, я забрался на яблоню и наелся зеленых яблок. У меня разболелся живот, его раздуло как барабан. Мама сказала, что если бы я подождал, пока яблоки созреют, живот бы не прихватило. И теперь, когда мне очень хочется чего-то, я всегда вспоминаю ее слова.

Трусость и благоразумие идут рука об руку. Но когда трус забывает, кто он такой… да поможет ему Бог.

Я видел муки совести в твоих глазах. Это добрый знак, подлец не испытывает никаких угрызений.

Одно дело, когда тебя обдирают как липку в пляжном домике на Гавайях, и совсе другое здесь, когда нечем кормить детей.

Оставь двух совершенно незнакомых афганцев на десять минут одних, и они сочтутся родственниками.

Жизнь — это поезд. Займи свое место.

Хасан не держал букваря в руках, но, оказывается, свободно читает. У меня в душе.

С Хасаном всегда так. Он такой бесхитростный, что рядом с ним сам себе всегда кажешься лицемером.

Голос крови — страшная сила.

Время всё стирает.

И ответ мой был неизменен: я не вправе никого осуждать за грехи прошлого.

— В этой стране даже мухи куда-то торопятся!

Но воспоминание живет во мне, будто заключенный в прочную оболочку кусочек счастья, будто яркий мазок на сером, безрадостном полотне, в которое превратилась наша жизнь.

Отступать, не ввязавшись в битву, значит обосраться.

И какой чепухой теперь представляются важные дела моего детства!

Спокойствие — это когда жизнь течёт неторопливо, чуть слышно, но уверенно.

— Попробуй.
И я попробовал, впервые в жизни. Было непривычно и интересно, приятно и странно.
— А тебе подходит. Все, дарю, она твоя!
Мои слабые попытки сопротивления были подавлены, и друг подарил мне свою курительную трубку — первую в моей жизни. Наверное, если уж кто и должен дарить тебе курительную трубку, то только человек отчаянно близкий, ибо предмет, который ты должен периодически брать в рот, не может быть неизвестно от кого. Моя первая была проста и изящна — светло-коричневое дерево, плавный изгиб мундштука. Я учился курить свою первую трубку с упоением и интересом. Привыкал к сладковатому запаху табака и терпкому дыму. Осваивал технику раскурки, чистки. И в какой-то момент обнаружил, что на самом деле это она, трубка, курит меня, превращая в дым все мои тревоги и волнения. И весьма кстати, потому что мир вокруг меня быстро терял привлекательность, а старые обои на стенах чужой квартиры начинали раздражать не меньше, чем пустой холодильник и полная женщина-инспектор, всегда приходящая проверять показания счетчика воды в самое неподходящее время. Когда однажды устои моего старого мира дали мощную трещину, в тот же день треснула и трубка — в месте соединения с мундштуком. Трубку тогда удалось спасти — другой друг сделал ей креативную «перевязку» в виде серебряного кольца. Но это была лишь отсрочка приговора — вскоре мой нетерпеливый нрав, периодически становившиеся слишком сильными затяжки и раскаленное сознание в итоге прожгли дно чашки. Огонь в первой трубке погас навсегда, а я научился не спешить и стал обращать внимание на мелочи. Серебряное кольцо той трубки я сохранил — как напоминание о том, что трещину на трубке вылечить можно, в отличие от треснувшей дружбы. В жизни стало одной трубкой и одним другом меньше. Но новые трубки я все же мог покупать и получать в подарок. С дружбой все сложнее…
Вторая трубка промелькнула в моей жизни неброской черной стрелой, не оставив историй и не совершив революций. Она прожила короткую трудовую жизнь, испробовав восемь сортов табака, разделив со мной бессонные ночи, рождающие новые строки, и погибла, сгорев на работе дотла и оставив меня на голодном пайке. И тогда, оказавшись в сыром и пасмурном, дождливом Петербурге, я отправился искать свою новую избранницу. Это был длинный и безрадостный проспект, прорезавший ряды бетонных коробок, называемых домами. В конце его, в маленькой тесной лавке, среди кучи всевозможного хлама и стройных рядов бензиновых зажигалок я и нашел ее. Старик, продавший мне трубку, был ровесником крейсера «Аврора» и свидетелем нескольких революций. Тельняшка на его груди казалась татуировкой — настолько въелись синие полоски в его старческую сморщенную кожу. Он дымил своей старой трубкой и сердито посматривал на меня из под кустистых бровей. Взгляд я выдержал, а моя придирчивость в осмотре курительного агрегата доказала старику, что мне эту радость продать можно. Питерское метро, лишившее меня на следующий день бумажника и всякой наличности, не смогло омрачить долгожданную радость — табак я купил вместе с трубкой и теперь мог скоротать одинокие холодные вечера, пуская дым в серое балтийское небо. У нее было квадратное сечение мундштука и рассудительный характер. С новой трубкой я размышлял о непредсказуемости жизни, работал в редакции, старался  забыть тревожное старое и привыкал к новому. А его было через край. И в этом пестром и ярком калейдоскопе нового однажды появился калабаш — не только новая трубка, но и новое слово, которое мне предстояло освоить и принять. Непривычность формы новой трубки подчеркивалась необычностью и неожиданностью подарка — я был к нему не готов, озадачен, обрадован и смущен одновременно. Запутавшийся в сетях мешавшего мне прошлого, я не мог подпрыгнуть от радости, хотя все нутро мое хотело именно этого. Факт, что трубка должна быть подарком только от отчаянно близкого человека, снова подтверждался, но в этот раз совершенно неожиданным образом. Этот подарок был не просто от души, он был буквально пропитан какой-то удивительной, непривычной мне любовью. И к этой новой, удивительно красивой и непохожей на другие трубке я привык не сразу. Трубка, как и ее даритель, обладали весьма непростым характером — никаких фильтров, никакой застенчивости, а совсем наоборот — открытый вызов всему привычному, амбиции и своя, особенная красота. Это было непросто, но это увлекало — по другому курить ее, по другому держать в руках, видеть чужие взгляды, прикованные к ней, чувствовать иной вкус, самому быть с ней другим. Трубка-калабаш была соблазном, которому хотелось поддаваться снова и снова. И вызовом, с которым не всегда было легко — каждый раз, когда я был с ней, я чувствовал вокруг ненависть и неприязнь. И любовь получала кровавые ссадины, раны и ушибы, пытаясь противостоять этой серой, мелкой, мещанской неприязни и зависти. Она была еще более мерзкой от своей трусости — ведь когда я брал в руки свой красивый подарок, никто не смел показать эту зависть. Но я знал, что клубы ароматного дыма были лишь завесой, за которой прятались мысли совсем не добрые. Калабаш был для всех вызовом, раздражающим и высокомерным. Люди не любят, когда в их обычный мир входят необычные люди, любящие иначе и курящие необычные трубки… А тем временем я искал свое потерянное чувство равновесия, свое завтра, держа в руках этот вызов. Это был трудный поиск. Я чувствовал, я даже знал, что однажды придется заплатить за свою необычную трубку, за эту непохожесть, за то, чего не хотел принять никто. Я курил и думал, отчаянно думал и курил в вакуумной капсуле споров с самим собой. Ответов не было. Я не находил их среди моих строк, не находил в дыму трубки, в машине, на улицах своего города. Не мог я их найти и на улицах маленького игрушечного города с пряничными домиками и шоколадными витринами, пивными дворами и задумчивыми переулками. В этом городе, застрявшем в своем великолепном прошлом, пахло карамелью и картошкой фри, местные бабульки а ля королева Елизавета осваивали литр пива в три глотка, а по тихим каналам плавно пробегала незаметная рябь городских размышлений — о жизни, о времени. Город, в котором можно было залечь на дно и долго не всплывать или выйти на улицы и ходить по ним вечно. В этом прекрасном городе, похожем на сказку, я был негодяем. Это просто — быть негодяем, когда ты бьешь стекла витрин, материшься, ходишь по блядям, плюешь мимо урн, обманываешь близких, воруешь, беспробудно пьешь или транжиришь чужие деньги. Но это очень странно — быть негодяем, когда ты ничего такого не делаешь, а просто гуляешь по этим аккуратным улочкам, разглядываешь памятники, пьешь кофе и куришь трубку. Я не мог сделать такое важное и трудное — распахнуть душу, которую кто-то крепко заколотил досками напоследок. В бесконечных поисках себя я нашел в этом городе еще одну трубку и подружится с ней. Она была хороша, знала себе цену, но была при этом спокойной и покладистой. Я впервые раскурил ее там же — в маленьком кафе напротив табачной лавки. Но негодяй с трубкой — все равно негодяй. Я выглядел спокойным, не лгал, не предавал, я даже любил, а в душе понимал — я сволочь. Потому что умею, могу и хочу любить не так, иначе, совершенно иначе. Мне хотелось, чтобы меня кто-то пристрелил. Потому что она имела право на мою любовь, она, которой этой любви так мало досталось от жизни вообще. Она, которая своим женским нутром выбрала мое мужское нутро, раскрыв передо мной себя, сняв с себя все условности и всю одежду. Я любил ее наготу. Такую трогательную и беззащитную. Любил с того дня, как впервые прижался к ней и почувствовал, как жизнь просыпается во мне от прикосновения к ее коже, от ее запаха, от того, как я засыпаю с ней, такой тихой и мирной. Но потом наступала странная, холодная и колючая реальность, в которой все копья в душе, кем-то предусмотрительно оставленные и расставленные, вонзались в любого, кто приближался. И в меня самого. Хотелось закрыться, заткнуться, выйти за дверь. Я не мог прорваться разумом к душе, не мог достучаться душой до разума. И так мало обнимал ее в этом маленьком красивом городе… Новая трубка честно пыталась отвлечь меня от моих тревог и убедить, что все не так плохо, что я не такой ужасный негодяй и что все можно изменить к лучшему. Мой диалог с ней длился много часов, изо дня в день превращая в дым тысячи слов. Мы почти договорились в этом дыму поисков. А потом я положил свой замечательный калабаш в коробку… Я больше не курил ее, не ходил с ней по комнате, не размышлял о будущем с этой красивой трубкой, украшенной завораживающей резьбой. Так бывает, когда есть что-то слишком важное, с чем нельзя поступать необдуманно. Тем временем новые трубки приходили в мою жизнь — хорошие, красивые, удобные. Их стало достаточно, чтобы после покурки они могли отдыхать с неделю. Последнюю я встретил где-то посреди Средиземного моря, на острове, настроенном только отдыхать и пить апельсиновый сок. В тишине табачного магазинчика мы сразу поняли — нам надо быть вместе. Я привез ее в свои непростые горы и она стала частью моей коллекции трубок мира — из разных городов. Я курил их, как индейские вожди — в знак мира и невойны. Мои трубки стали великими примирителями, мудрыми собеседниками, коллегами и соавторами. Они сменяли друг друга, сопровождая мои дни, ночи, абзацы, страницы. И только мой любимый и непростой калабаш все это время не вынимался из коробки. Ибо он никогда уже не мог быть просто курительной трубкой. Я помнил о ней, но не набивал табаком и не разжигал в ней огонь. Я часто думал о ней, но не открывал заветную коробку. Потому что эта трубка пришла в мою жизнь со своей судьбой, и я должен, обязан был быть с ней таким, каким не был бы ни с кем более. Иначе я бы просто пошло дымил, без смысла, без волнения, без дрожи в сердце. А что может быть хуже пошлости… В парке накрапывал теплый незлой дождь. Небольшая романтическая лодка плыла к центру пруда, унося разговор двоих подальше от берега. Я смотрел на них и очень хотел, чтобы они договорились. Я не знал, почему именно сегодня я достал из коробки свой калабаш и пришел к этому пруду. Но мне хотелось, чтобы эти двое в лодочке посреди пруда объяснили все друг другу и поцеловались, подальше от берегов ерунды и пошлости. Это было бы правильно и красиво, чтобы они, объяснившиеся и поцеловавшиеся сегодня, через пару лет плыли бы на этой же лодочке — но уже втроем, с маленьким пассажиром на борту. И снова поцеловались бы. Я закрыл глаза, зажег спичку и раскурил свой удивительный калабаш. Он вздрогнул, поддался и позволил, одновременно затянувшись мной. 

Автор: Эд Аянян

Шантарам один из самых поразительных романов начала XXI века. Эта преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть.  Подобно автору, герой этого романа много лет скрывался от закона. Лишенный после развода с женой родительских прав, он пристрастился к наркотикам, совершил ряд ограблений и был приговорен австралийским судом к девятнадцати годам заключения. Бежав на второй год из тюрьмы строгого режима, он добрался до Бомбея, где был фальшивомонетчиком и контрабандистом, торговал оружием и участвовал в разборках индийской мафии, а также нашел свою настоящую любовь, чтобы вновь потерять ее, чтобы снова найти…

Предлагаю Вам несколько цитат из книги, которые Вас быть может вдохновят на прочтение всей книги.

Любовь невозможно уничтожить. Любовь — это страстный поиск истины, иной, чем твоя собственная, и стоит тебе один раз ее почувствовать, полностью, не обманывая себя, и она останется в тебе навсегда.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Ничто не существует таким, каким мы это видим. Ничто из того, что мы видим, не является таким, каким представляется нам. Наши глаза обманщики. Всё, что кажется нам реальным, просто часть иллюзии. Нам кажется, что мы видим существующие вещи, но их нет. Ни вас, ни меня, ни этой комнаты. Ничего.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Истина в том, что нет хороших или плохих людей. Добро и зло не в людях, а в их поступках. Люди остаются просто людьми, а с добром или злом их связывает то, что они делают – или отказываются делать. Истина в том, что одном мгновении настоящей любви, в сердце любого человека – и благороднейшего из всех, и самого пропащего – заключена, как в чашечке лотоса, вся жизнь весь её смысл, содержание и назначение. Истина в том, что все мы – каждый из нас, каждый атом, каждая галактика и каждая частица материи во Вселенной – движемся к Богу.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Зло бывает порождено стараниями людей изменить что-то к лучшему.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Когда ты видишь что-то плохое в людях, ты обычно бываешь прав.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

В древних санскритских легендах говорится о любви, предопределенной кармой, о существовании связи между душами, которым суждено встретиться, соприкоснуться и найти упоение друг в друге. Согласно легендам, суженую узнаешь мгновенно, потому что твоя любовь к ней сквозит в каждом ее жесте, каждой мысли, каждом движении, каждом звуке и каждом чувстве, светящемся в ее глазах. Ты узнаешь ее по крыльям, невидимым для других, а еще потому, что страсть к ней убивает все другие любовные желания.
Те же легенды предупреждают, что такая предопределенная любовь может овладеть только одной из двух душ, соединенных судьбой. Но мудрость судьбы в данном случае противоположна любви. Любовь не умирает в нас именно потому, что она не мудра.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Человеку, который полностью созрел и распростился с инфантильностью, осталось жить не больше двух секунд.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Я прекрасно понимал, что в этом смехе мое величайшее сокровище и радость, — заставить женщину смеяться и ощущать лицом, кожей, как этот смех журчит, срываясь с ее губ.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Ты умеешь слушать. Это опасное оружие, потому что против него трудно устоять. Чувствовать, что тебя слушают, — это почти самое лучшее, что есть на свете.

Грегори Дэвид Робертс, «Шантарам»

Краткая история геноцида армян

В 1907 году к власти в Турции пришли так называемые младотурки – «новые» турки из тех, кто принял ислам, выходцы из разных религиозных и этнических групп. Официальной идеологией их партии «Единение и прогресс» стал пантюркизм, или теория «Великого Турана», имевшая целью создать огромную турецкую империю от Алтая до Боснии. У младотурок было несколько причин ненавидеть армян. Во-первых, они напоминали пришлым кочевникам о том, кто является истинным хозяином Армянского Нагорья. Во-вторых, армяне были всецело преданы христианству. В-третьих, Армения разделяла западную Анатолию, заселенную турками, и места проживания остальных племен тюрков на востоке. И наконец, предприимчивые армянские торговцы даже при сильном гнете занимали значимые позиции в турецкой экономике и серьезно конкурировали с еврейскими предпринимателями. Под громы Первой Мировой войны триумвират младотурецких правителей в лице Талаата, Энвера и Джемала решил организовать массовые убийства армян. Полиции и войскам было приказано начать резню и депортацию всех армян империи в безжизненные пустыни.Акты Геноцида, начатые в 1915 году, с небольшими перерывами продолжались до 1923 года. За это время погибло более полутора миллионов армян, остальные стали беженцами или были выселены в аравийские пустыни, где погибали от голода, жажды и болезней. 

В 1919 году в Ереване состоялся IX съезд АРФ «Дашнакцутюн», где Шаан Натали выступил с инициативой исполнить приговоры в отношении младотурецких палачей. Участники съезда рассмотрели кандидатуры 650 исполнителей и пособников геноцида и выбрали 41 главного виновника.Для организации операции «Н» было создано ответственное Бюро, которое возглавил посланник Армении в Соединенных Штатах Армен Гаро, а также особый фонд под руководством Шаана Сатчакляна. Материальное обеспечение операции и оперативное руководство взяли на себя Шаан Натали и Григор Мержанов. Сбор информации о преступниках осуществляла группа Грача Папазяна, который, притворившись турецким студентом, сумел проникнуть в эмигрантское окружение младотурок.

«Наша организация не имеет плана истребления. Она лишь осуществляет наказание лиц, которые были заочно осуждены и признаны виновными в совершении массовых убийств. Армянские предатели дополнили наш список», – вспоминал Аршавир Ширакян.

Операция «Немезис» была подготовлена в большой тщательностью, ее цель была четко определена: совершить акт справедливого возмездия. И реализовали ее очень эффективно: никто не пострадал случайно. Группы мстителей из 3-5 участников следили за конкретным преступником, а потом один (реже – 2-3) мстителя исполняли приговор. Отмщение не остановило даже наличие у главарей младотурок личных телохранителей.

В Тифлисе 19 июня 1920 года убит Фатали хан Хойский – бывший премьер-министр Азербайджана. По мнению организаторов, он был виновником бакинской резни армян в 18-м году. Акцию осуществили Адам Ерканян и Мисак Киракосян.

Ровно месяц спустя там же убит Гасан-бек Агаев – зам. председателя азербайджанского Национального парламента.

Участник «Немезиса» Согомон Тейлерян 15 марта 1921 года убил фигуранта №1 «черного списка» – бывшего турецкого министра внутренних дел Талаат-пашу. Согомон предстал перед европейским судом как мститель-одиночка. Эта версия возымела эффект: суд оправдал Тейлеряна, признав, что тот на момент убийства находился в невменяемом состоянии (в ходе геноцида была уничтожена его семья). Однако легенда о мстителе-одиночке, тщательно продуманная тогда, возымела далеко идущие нежелательные последствия. Вплоть до нашего времени на ней спекулируют недобросовестные исследователи, принижая роль остальных членов Армянской Революционной Федерации «Дашнакцутюн».

17 апреля 1921 года Арам Ерканян вместе с Аршавиром Ширакяном выследил в Берлине и убил крупных деятелей младотурок Джемала Азми и Бехаэтдина Шакира.

Константинопольская группа операции «Немезис», куда входили Мисак Торлакян, Арутюн Арутюнян и Ерванд Фундукян, получила информацию о нахождении в городе еще одного виновника армянских погромов в Баку Бехбута хан Дживаншира, бывшего азербайджанского министра внутренних дел. 19 июля 1921 года приговор был исполнен.

В 1922 году, 25 июля, в Тбилиси был убит преступник, виновный в гибели 1,5 миллионов армян – Джемал. Его уничтожили Арташес Геворгян, Петрос Тер-Погосян и Степан Цагикян.

В «черный список» мстителей вошло и несколько армянских предателей. Все они погибли от руки своих родственников – братьев, отцов, племянников.Всего три года понадобилась армянским мстителям, чтобы найти и ликвидировать около 80 организаторов Геноцида. Никто не ушел от возмездия – где они ни прятались, как бы ни охранялись. Заодно было уничтожено несколько тысяч участников и исполнителей более низкого ранга.

 За честь армянского народа

В результате великолепно выполненной операции «Немезис» заслуженное наказание понесли главные организаторы и зачинщики Геноцида армян. Честь и достоинство народа, который перенес глубочайшую психологическую трагедию и все ужасы массового уничтожения, были восстановлены.

«Мы воевали более чем геройски, потому что хотели жить по-человечески. Мы были достойны этого более чем кто-либо под солнцем», – говорил Шаан Натали.Участники операции «Немезис» навсегда останутся легендарными героями, которые выполнили волю целого народа и восстановили справедливость – хотя бы частично, в то время как так называемый цивилизованный мир предпочел полностью забыть и о страданиях армян, и о преступлениях турок.

Предлагаю Вам почитать одну из моих любимых книг на выходные МУЖЧИНЫ С МАРСА, ЖЕНЩИНЫ С ВЕНЕРЫ (Джон Грей).

Я очень люблю эту книгу, она очень занимательная и смешная.

Поэтому предлагаю Вам почитать Вам отрывки из книги, которые заставят Вас незамедлительно открыть книгу и начать ее читать.

«В моих отношениях с женщинами я в трудные моменты или проявлял равнодушие, или стремился отдалиться – просто потому, что не знал, что еще делать.

Не зная, что им и положено быть разными, мужчины и женщины не устают громоздить друг на друга горы обид и упреков. Мы злимся и разочаровываемся друг в друге именно потому, что забыли эту важнейшую истину. Мы ожидаем от противоположного пола тех же реакций и того же поведения, что и от самих себя. Нам хочется, чтобы «он» или «она» желали того же, что и мы, и чувствовали так же, как мы.

Инстинкт подсказывает им: работает – и пусть работает дальше. Пока не сломалось, незачем исправлять. Такова их психология. Вот и получается, что, когда женщина пытается изменить мужчину к лучшему, у него складывается впечатление, что его норовят «исправить», как будто с ним что-то не в порядке. Она же не понимает, что ее попытки проявить любовь и заботу могут унизить его. Ведь, по мнению женщины, она старается помочь ему достичь более высоких результатов.

В поисках душевного равновесия женщины говорят о проблемах, которые уже остались в прошлом, о проблемах, которые могут возникнуть в будущем, о потенциальных проблемах, о проблемах, вовсе не имеющих решения. Чем больше они говорят, чем подробнее рассматривают проблему со всех сторон, тем легче им становится. Таковы уж женщины, и ожидать от них чего-либо иного – значит отрицать самую суть женской натуры.

Тяжким испытанием для терпения мужчин является также склонность женщин расписывать проблему во всех деталях. Мужчина ошибочно полагает, что эти подробности приводятся для того, чтобы он смог найти решение. Тщетно пытаясь уяснить себе степень их важности, он окончательно выходит из себя. И снова не понимает, что женщине нужно от него не решение, а забота и понимание.

Мужчине трудно слушать еще и потому, что он допускает также другую ошибку, считая, будто женщина в изложении проблем придерживается логического порядка. После обсуждения трех или четырех вопросов у него просто голова идет кругом от бесплодных попыток отыскать между ними хоть какую-нибудь логическую связь.

Мужчины испытывают душевный подъем и прилив сил, когда чувствуют себя нужными…

Женщины испытывают душевный подъем и прилив сил, когда чувствуют, что о них есть кому позаботиться.

Когда отношения с женщиной рушатся, мужчина впадает в депрессию и прячется в свою пещеру. Ему становится безразлично все, кроме него самого, и он не знает причины такой подавленности.

маленькая девочка, видя, что любят ее мать, и себя автоматически чувствует достойной любви. Ей легко преодолеть венерианский инстинкт – отдавать слишком много. Ей не приходится превозмогать страх получать, потому что она воспринимает все глазами и чувствами матери. Если мать восприняла эту мудрость, то и ребенок также воспримет ее – опять-таки через мать. Если душа матери открыта для того, чтобы получать, значит, получать научится и дочь.

Зачастую положительные изменения, происходящие с одним из партнеров, вызывают подобные же изменения в другом. Это совпадение – впрочем, вполне предсказуемое – является одним из чудес, которые время от времени предлагает нам жизнь. Когда ученик готов, учитель не замедлит появиться. Когда вопрос задан, ответ не заставит себя ждать. Когда мы действительно готовы к тому, чтобы получить, нам дается то, в чем мы нуждаемся.

Испытывая страх, мужчина теряет способность заботиться.

Ощутив неуверенность, мужчина может компенсировать это равнодушием ко всем, за исключением самого себя.

Женщины думают вслух, приглашая к участию в этом процессе заинтересованного слушателя. И по сей день женщина зачастую осознает, что именно хочет сказать уже во время самого разговора.

Женщинам следует твердо усвоить, что молчание мужчины означает: «Пока что я не знаю, что сказать, но думаю над этим». А вместо этого им слышится: «Я не отвечаю тебе потому, что мне плевать на тебя и на твои проблемы. Мне до лампочки все, что ты там бормочешь, так что не жди ответа».

Когда мужчина молчит, женщине проще простого вообразить себе самое плохое, ибо сама она молчит только в двух случаях. Либо когда сознает, что может больно ранить другого человека тем, что собирается сказать, либо когда не верит этому человеку и не желает с ним не только говорить, но и вообще иметь что-либо общее. Поэтому нет ничего странного в том, что женщина начинает чувствовать себя неуверенно, когда мужчина вдруг погружается в молчание.

Понимание этих различий просто жизненно необходимо. Ведь у каждого из нас перед глазами сколько угодно примеров, когда взаимоотношения пар сводятся к двум словам: ежедневная борьба.

Помните: мужчины – существа ранимые.

Мужчины нуждаются в доверии, женщины – в заботе. Когда мужчина спрашивает подругу: «Что случилось, дорогая?», эти слова и встревоженное выражение его лица действуют на нее самым благотворным образом. Но если тот же самый вопрос и с тем же самым выражением на лице задаст женщина мужчине, он может оскорбиться и почувствовать себя униженным: партнерша, похоже, не верит в его умение самому справляться с трудностями.
Если женщина скажет: «Я так сожалею, что обидела тебя», он, скорее всего, ответит: «Да, ладно, ничего» – и отвергнет предлагаемую ему поддержку. Ей же, напротив, безмерно приятно услышать подобные слова из уст мужчины. Тогда она чувствует, что он относится к ней действительно заботливо и нежно. Мужчины должны учиться выражать надлежащим образом свою заботу, а женщины – свое доверие.

Как и любое искусство, слушание требует практики. Каждый день, вернувшись домой, я, как правило, тут же разыскиваю Бонни и спрашиваю, как прошел у нее день. Так я практикуюсь в искусстве слушать.

Мужчины отдаляются, потом приближаются; женщины испытывают взлеты и спады в способности любить себя и других.

Мужчина полагает, что внезапная смена настроений женщины связана исключительно с его поведением. Когда она счастлива, он горд и доволен, но когда ей плохо, он чувствует себя ответственным за это. И ему тоже становится плохо, потому что мужчина не знает, как поправить положение. Вот она так и светится от счастья – и он считает себя просто молодцом: но минуту спустя партнерша вдруг превращается чуть ли не в воплощение отчаяния – и, естественно, мужчина шокирован: ведь он-то считал, что все делает как надо.

Узнав, что женщины подобны волнам, Том понял главное: этот приступ неуверенности и повышенной потребности во внимании – вещь естественная, неизбежная и временная. Он понял, как был наивен, думая, что его уверения в любви, единожды произнесенные, будут действовать на Сьюзен всегда.

Когда женщина не ощущает себя достаточно надежно, у нее есть лишь одна альтернатива: избегать близости, секса или заглушать свои отрицательные чувства – выпивкой или перееданием, погружением с головой в работу или чрезмерной заботой о других. Но, несмотря на все эти средства, она будет периодически падать в колодец, и ее чувства могут вырваться наружу самым неожиданным и неконтролируемым образом.

Когда подавляются отрицательные чувства, подавляются и положительные, и любовь умирает.

Вот уж незадача: чем богаче они становились, тем больше ссорились.

Крис ошибался, полагая, будто его деньги должны давать ей ощущение счастья, тогда как на самом деле источником этого ощущения были его забота и понимание.

Мужчина обычно совершает ошибку, полагая, что коль скоро он удовлетворил однажды все первоочередные потребности своей партнерши в сфере любви и та чувствует себя счастливой и уверенной, то теперь раз и навсегда поверит, что ее любят. Однако это не так. Мужчине надлежит снова и снова подкреплять уверенность женщины.

Сами разногласия не задевают нас так, как способы их выражения.

Мужчина неосознанно ранит партнершу своим жестким тоном, а затем принимается объяснять, что ей, дескать, нет никакого смысла расстраиваться. Он ошибочно считает, будто женщина сопротивляется самой его точке зрения, тогда как на самом деле ее задевает подход собеседника. Не понимая ее реакции, он обращает больше внимания на содержание своих речей, вместо того чтобы изменить тон, которым они произносятся.

Для завязывания спора нужны два человека, но для его прекращения вполне достаточно одного.

«Мне не нравится, когда он забывает выполнять мои просьбы, а, напоминая о них, я выгляжу просто придирой. У меня такое ощущение, что всякий раз приходится выпрашивать его поддержку, словно милостыню».

В начале отношений все всегда обстоит прекрасно, поскольку мужчина пока находится в милости у женщины. Он все еще ее рыцарь в сверкающих доспехах. Получая благословение – ее одобрение, он может выиграть множество турниров. Но как только начинает разочаровывать ее, тут же впадает в немилость и лишается ее покровительства. В мгновение ока он может оказаться вышвырнутым в собачью конуру.

Сама того не осознавая, женщина может выразить свое недовольство, скажем, выражением лица или интонацией. Слова, которые она выбирает, могут быть даже нежными, однако тон, каким они произносятся, и выражение лица могут сильно задеть мужчину. Защищаясь, он старается представить дело так, будто не права она. Он обвиняет ее и тем самым оправдывает себя.

сколь тщательно вы бы ни подбирали слова, вкладываемое в них чувство значит неизмеримо больше.

Многие считают, что любить – значит «называть все вещи своими именами». Однако такой чересчур прямолинейный подход не принимает в расчет чувств того, кому адресованы произносимые слова. Вполне возможно выражать свои чувства честно и прямо, но при этом облекая их в такую форму, которая не обидит собеседника и не покажется ему вызовом.

Если мужчина не предлагает поддержку, женщина делает ошибочный вывод, что он ее не любит. Она может постараться проверить его любовь, намеренно не обращаясь за помощью, а ожидая, пока мужчина сам ее предложит. И когда тот не предлагает – обижается. Ей неизвестно, что он ждет, когда к нему обратятся за поддержкой.

Женщина не просит о поддержке, когда в ней нуждается. Она считает, что вы сами предложите помощь, если любите.

Женщина не может оценить весомые проявления любви, если они не подкрепляются множеством небольших знаков внимания, которые дают ей возможность почувствовать, что о ней заботятся, ее любят, уважают и понимают.

Я боюсь, что все должна делать я. Боюсь тебе доверять. Мне страшно, что тебе все безразлично. Боюсь, как бы в следующий раз мне опять не пришлось брать все на себя. Я не хочу одна везти весь воз, мне нужна твоя помощь. Боюсь, тебе никогда не удастся стать ответственным.

Свою неспособность достичь взаимопонимания многие пары ошибочно объясняют тем, что они недостаточно любят друг друга. Конечно, в этом вопросе любовь имеет немаловажное значение, однако умение общаться и понимать играет более серьезную роль. К счастью, этим умением можно овладеть.

Человек может испытывать раздражение, но при этом не отталкивать другого своими недоверием, осуждением, надменностью, отчужденностью, холодностью или эмоциональным давлением.

Ее может возмущать сама необходимость просить о поддержке. И даже получив в ответ на свою просьбу некоторую помощь, она сохранит обиду, потому что ей пришлось попросить. У женщины возникает тогда мысль: «Если мне приходится просить, то поддержка теряет смысл».

После того как вы сказали о своей просьбе, приготовьтесь услышать стоны, вздохи, жалобы, бормотание, не обойдется и без косых взглядов. Сопротивление, с которым мужчина встречает обращенную к нему просьбу, я определяю как ворчание (брюзжание). Ворчание не связано с его желанием или нежеланием помочь, оно обусловлено степенью сосредоточенности мужчины в тот момент, когда к нему обратились с просьбой.
Женщина, как правило, неверно истолковывает ворчание мужчины. Она приписывает это его нежеланию выполнить ее просьбу. Но дело не в этом. Ворчание отражает происходящий в мозгу мужчины процесс анализа просьбы. Если бы он не думал над ее просьбой, то просто спокойно бы ответил «нет». Если мужчина начинает ворчать, это добрый знак: значит, он сравнивает вашу просьбу со своими потребностями.
Он преодолевает свое внутреннее сопротивление, перенеся внимание с прежнего занятия на вашу просьбу. Этот процесс не идет гладко, а сопровождается ворчанием, напоминающим скрип ржавых дверных петель. Если оставить ворчание без внимания, то оно скоро прекратится.

Любовь открывает наши сердца, и тогда мы начинаем ощущать боль.

С глубочайшей любовью и нежностью посвящаю эту книгу моей жене — Бонни Грей. Ее любовь, ранимость, мудрость и сила помогли мне стать настолько чутким и понимающим, насколько я могу быть, и поделиться с другими тем, чему мы научились вместе.

Ссылка для чтения: http://www.litmir.me/br/?b=597

Человек может работать потрясающе и бесконечно.

От рассвета и до заката. Становясь все красивее.

Человек в одиночку может строить дом, возделывать сад, цветы, овощи, добывать материалы, перевозить их на себе.

О! Как он может работать, строя себе дом, баню, огород!

Весь день будут слышны визг его тележки, врез топора, скрежет труб.

Один в бесконечном труде.

От вырастания дома, от вырастания сада, от вырастания животных, от бесконечного труда он становится все лучше, все нечувствительней к усталости, все интеллигентней.

И тут его начинает желать земля. Цветы отдаются только ему.

У плохого человека они не цветут.

Деревья признают его руку, животные идут на его голос.

А он уже не боится металла, не боится машины.

Кран, труба, поршень становятся родными.

Руки начинают чувствовать металл, гайку, сгиб и могут повторить, как было, и повернуть по-новому, сделать воде удобно и сделать крыше удобно, и фундаменту сухо, и дереву влажно.

Руки становятся очень твердыми и очень чувствующими.

Тело не так сильным, как приспособленным.

Когда можешь поднять то, что захочешь, и верно оцениваешь вес.

Руку точно продолжает топор, ключ, мастерок.

Все отполировано. Рукоятка входит в пальцы без зазора.

Сильны те мышцы, что нужны для работы.

Может даже выпирать живот от обильной рабочей еды.

Он не мешает.

У хорошего хозяина он есть всегда.

Вначале пропадает брезгливость, потом уходит усталость, потом раздражение, и появляется техника.

Кельма, полутерка, сокол приросли к рукам, голова освобождается от того, что делаешь, место тактики занимает стратегия.

Ты уже можешь осуществлять идеи.

Сначала чужие, потом свои.

Новая работа начинается с расспросов.

Всегда найдется человек, который что-то подобное делал.

Человек человеку — совет, способ и инструмент, и все становится понятным, все возможным.

Все распадается на простое. Кто делал — не соврет.

А то, что ты делаешь для себя, будет стоять, пока ты жив.

С твоей смертью начнет умирать все, что ты поднял.

И никакие дети его не спасут.

Оно может умирать медленно, но умирать будет, пока кто-то не расспросит людей и не начнет сначала.

И снова пройдет все пути развития: незнание, знание, брезгливость, усталость, раздражение, умение, техника и красота.

Твои животные родят ему детенышей, твой дом покажет ему себя, вода потечет снова, его оставят усталость и сон.

Он будет строить для себя, чтоб отдохнуть, чтоб поспать, чтоб подумать на старости лет, но ни спать, ни размышлять в покое уже никогда не будет.

Всё, как и дети, уходит вперед, ничто к тебе не вернется в старости.

Лишь люди будут у тебя учиться и запомнят тебя.

И странно. Всем, что ты создал, ты не воспользуешься никогда.

Михаил Жванецкий.

В пятницу 13-ое хочется вспомнить несколько цитат из непревзойденного культового романа  «Мастер и Маргарита»,  полного приключений, загадок, иронии и бесконечной мудрости.

Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! 

Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. 

Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.

Трудный народ эти женщины!

Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен.

Все будет правильно, на этом построен мир.

— Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить всё, что ей понравится. Среди знакомых её мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире. — Словом.. Она была счастлива? — Ни одной минуты! Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда!

Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!

Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться, и притом, весьма крупно.

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. 

Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.

 Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота.

Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… 

Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!

Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова. Все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!

Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным.

— Трусость — один из самый страшных человеческих пороков. 
— Нет, я осмелюсь вам возразить. Трусость — самый страшный человеческий порок. 

Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно. Самый страшный гнев — гнев бессилия. Я тебе сказку расскажу. Была на свете одна тетя. И у неё не было детей и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая.

Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? 

Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.